Читальный зал

У каждого поколения есть свои приметы детства. А есть то, что объединяет несколько поколений, превращая бабушек и дедушек в детей и уравнивая их с собственными внуками. Прежде всего, это, конечно, книги, которые читают из поколения в поколение. Мысли, внушенные мудрыми книгами в детстве, растут вместе с человеком, но суть их остается прежней.
Давным-давно в Санкт-Петербурге жил человек, написавший сказку, которая в детстве прожгла мне сердце. Звали его Антоний Погорельский, и сказка эта наверняка известна всем, кто любит русскую литературу. Да, это она - несравненная «Черная курица».
Сколько бабушек и дедушек, мам и пап, когда все они были еще маленькими, рыдали над историей мальчика Алеши, над историей страшного предательства и глубокого раскаяния в содеянном!
Мы хотим оградить наших детей от боли, которую переживали когда-то сами. Мы знаем, что дети не любят трагических развязок. Сказка есть сказка! В ней просто обязан быть хэппи-энд! И не важно, что счастливый конец истории обманывает, усыпляет, отводит глаза от реальности. Хэппи-энд создает иллюзию, что как бы ты не поступил, что бы не вытворял и не нарушал, в итоге, по законам жанра, все равно все будет хорошо. Обязательно найдется некто, исполняющий в сказке роль универсального спасательного средства. А герою надо только поплакать и повиниться за собственное легкомыслие и головотяпство, и дать слово, что впредь уж он не нарушит никаких сказочных табу.
Концовка «Черной курицы» не оставляет чувства безысходности, но она трагична, и поэтому грустна. Эта сказка о выборе и ответственности человека не только за себя, но и за благополучие других людей, а иногда целого мира, зачастую - очень хрупкого мира.
Избежав крайностей, ходульности, пресной назидательности, Погорельский создал произведение, поражающее эмоциональной силой, рожденной глубиной философского подтекста, в котором так часто отказывают сказке.
Тогда, в 1829 году, в России еще не были известны сказки Пушкина, Ершова, Одоевского или Аксакова. Погорельский был первым в этом жанре отечественной литературы. Вообще с именем Антония Погорельского неоднократно сочетается слово «первый».
Он первым перевел на немецкий язык «Бедную Лизу» Карамзина. Он был первым, кто «пересадил» на русскую почву фантастические образы и ситуации Э.Т.А. Гофмана в своей повести «Лафертовская маковница» (1825г.). Повесть эта во многом предвосхищает появление «Пиковой дамы» и «Гробовщика» Пушкина, «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя, фантастических повестей В. Одоевского и Н. Полевого. Он первым придумал, теперь такое привычное, слово «двойник» по аналогии с немецким Dóppelgänger. Только ударение он ставил на первом слоге - «двОйник» (сборник повестей «Двойник», 1828 г.).
Помимо того, что и сама сказка Погорельского была первой авторской сказкой, в ней, опять-таки впервые (!) в русской литературе, волшебство происходит не в тридевятом царстве, а в реальном городе Петербурге, который, к слову сказать, Погорельский очень любил.
Каким он был, не писатель Антоний Погорельский, а человек Алексей Перовский (1787—1836)? Этот человек дружил с Пушкиным, Вяземским, Жуковским, Брюлловым, был знаком с Гёте. Он был героем отечественной войны 1812 года, и, по рассказам современников, отличался отчаянной храбростью. Он имел ученую степень доктора философии и словесных наук, страстно увлекался ботаникой, свободно владел несколькими языками.
Друзья называли его петербургским Байроном. Перовский действительно немного походил на знаменитого поэта. Он был красив, как Байрон, так же безрассудно смел, и даже хромал, как и великий англичанин. Но его не мучили чувство неудовлетворенности и черной меланхолии. В письмах современников отмечалось, что Алексей Алексеевич славился веселым нравом и был склонен к озорству. Но в моменты даже самого безудержного веселья он мог вдруг посмурнеть, испытывая отчаянный приступ тоски. Странным образом два таких разных обстоятельства - приступы тоски и хромота - были связаны с детством писателя.
Братья и сестры Алексея Перовского и он сам были незаконнорожденными детьми известного екатерининского вельможи графа Разумовского и Марии Соболевской. Его родители прожили вместе фактически 35 лет, но в браке не состояли. Граф выхлопотал для своих детей дворянство, дал им блестящее образование. Перовскими дети стали по названию именьица Перово, в котором они жили со своей матерью.
Разумовский отцом был суровым и неласковым. Семейная легенда гласит, что во время одной из обычных для него вспышек гнева, граф отослал маленького Алешу в пансион, в Петербург. Видимо, когда пансион показался Алеше хуже тюрьмы, он попытался бежать. Памятью о неудачном побеге на всю жизнь осталась хромота. И приступы тоски, одолевавшие одинокого, маленького мальчика. Ничего удивительного, что читая «Черную курицу», так сопереживаешь другому Алеше, герою сказки. Писатель ничего не придумал. Так тонко и точно описать пронзительное одиночество ребенка, оторванного от дома, мог только человек сам когда-то переживший подобное.
Любовью всей жизни Алексея Алексеевича был его племянник Алеша. После того, как любимая сестра Перовского, мать Алеши, разошлась с отцом мальчика, Алексей Алексеевич стал его воспитателем и другом, Именно для нежно любимого племянника и была написана сказка, которая осталась навсегда истинным памятником любви к детям.
Перовский постоянно думал о будущем мальчика. И тогда, когда вывозил его в Германию, где представил великому Гёте. И тогда, когда водил его по знаменитым соборам и картинным галереям Италии. И тогда, когда писал свои замечательные произведения.
Алеша вырос и тоже стал известным русским писателем - Алексеем Константиновичем Толстым. Мудрость и любовь воспитателя не пропали втуне.
Алексей Перовский был писателем Погорельским совсем недолго: всего 5 лет. Кроме «Черной курицы», вошедшей в золотой фонд отечественной детской словесности, он оставил для нас два романа, один из которых, так пленил Пушкина, да сборник повестей «Двойник». Это все. Сохранилось только то, что было издано.
Весь архив писателя был утрачен самым нелепейшим образом. Управляющий имением писателя Погорельцы, по названию которого Перовский и взял себе псевдоним, оказался ненасытным обжорой. Все бумаги хозяина он употребил на папильотки для любимых им пожарских котлет, подававшихся в бумажных кружевцах. Вот такой вот анекдот.
Алексей Алексеевич умер в Варшаве, по пути на лечение, летом 1836 года. За несколько дней до смерти он встречался с А.С. Пушкиным, навестившим его в Москве. Менее чем через год, не станет и самого Александра Сергеевича.
"Я из страны детства", - скажет однажды Антуан де Сент-Экзюпери. Алексей Перовский тоже остался человеком детства.
Мы все родом оттуда. Нам удается постичь по-настоящему эту нехитрую истину лишь прожив годы и годы. Запахи и образы детства имеют над нами особую власть. Самые сильные эмоции мы испытываем в детстве. Там мы еще способны удивляться и мечтать, мы еще верим в чудо и хотим спасти мир. Увы, память о первых страхах, отчаянии и горечи поражения и предательства, пережитые нами в детстве, тоже остаются с нами навсегда, но так надо.
Если ваш ребенок, читая «Черную курицу» Погорельского, или «Шинель» Гоголя, или «Короля Матиуша I» Корчака, будет плакать над книгой, порадуйтесь за него. Именно в этот момент ваше чадо получает прививку сострадания, мужества и добра. Человек не страдавший сострадать другим не может. Не любя сам, он не будет любим. И если душа его будет прозябать в комфорте и лени, то с годами никогда не обретет единственного достояния стариков – мудрости.
Ведь мудрость это не изящно упакованный бестселлер, что выставляется на продажу в книжных магазинах.
Ольга Семеновская